А когда я стану пищей для ночных мотыльков,
В волосах моих попрячутся цветные огни,
Я оставлю свою плоть на перекрестке веков
И свободною душой пошляюсь вдоволь по ним.
На холмах зеленый вереск не укроет меня,
В синий омут головой я и сам не уйду,
Не возьмет меня земля, не удостоюсь огня.
Впрочем, это безразлично - так как я не пропаду.
И не свита та петля, чтобы меня удержать,
И серебряная ложка в пулю не отлита,
От крови моей ржавеет сталь любого ножа,
Ни одна меня во гробе не удержит плита.
И когда истает плоть моя теплом в декабре
В чье спеленутое тело дух мой в марте войдет?
Ты по смеху отыщи меня в соседнем дворе,
И к тебе с моей усмешкой кто-нибудь подойдет.
И не бойся, и не плачь, я ненадолго умру.
Ибо дух мой много старше, чем сознанье и плоть.
Я - сиреневое пламя, я -- струна на ветру.
Я - Господень скоморох, и меня любит Господь.
И когда я стану пищей для ночных мотыльков,
И когда я стану пристанью болотных огней,
Назови меня, приду на твой немолкнущий зов,
Не отринь меня, поелику ты тех же кровей.

(c) Башня Rowan СИРЕНЕВОЕ ПЛАМЯ